У Сартра было такая новелла с названием «Стена», написанная в 1939 году, четырех год после выхода «Тошноты», которая  описывает  фатальное состояние арестованного  и ожидающего приговора человека. Это сложное  для ощущения, но неумолимо важное для осмысления  произведение, которое дает возможность на некоторое время вжиться в кожу человека, который попадает под каток убогости «правосудия». Все мы вчера праздновали двадцать четвертую годовщину независимости  Украины. Той,  которая одна на всех и единая, но которая долгие годы ютила в себе всякую падаль, которая прорвалась на поверхность.  Многие из нас вчера ждали провокаций русского мира, но он готовился на сегодня. Сегодня двум молодым парням, Олегу Сенцову и Саше Кольченко, 39 и 25 лет от роду, убогий монстр невменяемого «правосудия» русского мира вынес приговор – 20 и 10 лет строгого режима.  Многие из нас узнали это из информационных ресурсов, лент социальных сетей или экрана телевизора, многие из нас замолчали на этот день. Кто-то давился слезами, кто-то выдавливал «суки, бляди, горите в аду…». Мы все знаем причину гниения этой территории жестокости, многие из нас догадываются о том следствии, которое придет после того, когда гумконвои и импортозамещение низвергнутся в метафизическую  пропасть. Но речь сейчас об Олеге.

Я видел его два раза в жизни, в июле и в октябре 2012 года, в Одессе и в Киеве, на ОМКФ и на «Молодости». Как победителя и как зрителя. Он молчаливо и степенно радовался тому, что происходит, от него  веяло тем, что называется жизнь. Реакция на нее, достойное принятие обстоятельств. В Одессе я случайно стоял рядом, этот парень в майке и штанах внешне не походил на того, кто, дуя щеки, будет снимать что-то в рамках надуманного пафоса и унылой сверхзадачи. Оно просто снимал о тех, кто рядом. Довольствовался ощущением жизни, как субстанции поиска и нахождения. В 2014 году он выпустил свой роман «Купите книгу – она смешная», где написал следущее: «Я против всяких религий, я за свободу веры. Религия это клетка для птицы, для души, для свободы. Религия – это любовь с оговорками и неприятием тех, кто думает иначе. А вера – это безграничное небо, где можно свободно парить, любя, не втискивая себя ни в какие рамки и догматы». А еще в его романе были  такие слова «Человек рожден, чтобы быть свободным – это главное. Никто и ничто не вправе лишать его свободы. Она дороже всего и, естественно дороже жизни. Но это не значит, что человек не может пожертвовать своей свободой во имя чего-то или кого-то, и имя этой жертвы – любовь…» Мы все жалеем его и продолжаем совершать привычный набор ритуалов, которых нам так не хочется лишаться. А у него есть на руках лишь животный и несправедливый приговор и возможность спеть в аду, в момент оглашения  тупого вердикта, песню свободной любви, которую каждый из нас  должен петь теперь с мыслями о нем и тех, кто делает это вопреки и во имя.

Она дороже всего

Трудно понять и не подавится волной того понимания, которое не укладывается в человеческий  каркас осмысления. Трудно сопоставить  факты и ужаснуться не схождению версий и итогов. Многим ныне живущим в Украине откровенно плевать на того, кто страдает за то, что имеет четкое название – Свобода. И это не реакция на жизнь, это противостояние и желание быть собой. Не вбирая и не ломаясь, а искореняя и не жалея. «Суд оккупантов не может быть справедливым по определению» сказал он в своем последнем слове, которое было той точкой отсчета, за которую нам всем придется теперь цепляться. Он не уходит на свет, но он там свободен, в этой бытийной казематной сырой мрачной темноте, он находится там за всех нас, несвободных и отмалчивающихся. И за тех, кому не все равно и тех, кто верит в призрачное ощущение будущего. За тех, кому ему есть что сказать. А что мы ему ответим, решать уже каждому. И тем кинематографистам тоже, которые отсюда и оттуда, которые в своих работах вскрываются, и вскрывают скверны и бездны социального гниения, но кроме пару слов на камеру не могут сделать ничего. Да и многие не хотят.

А ему не нужна вовсе наша жалость, он хотел и хочет нашей силы. Его глаза горели и горят, как бы тяжело это не было.  И мы должны и можем по крупицам не дать им потухнуть, а переполняться ощущением надежды и веры, которые рождают свободу. Основу всего  того, о чем нам он всегда и говорил.

Текст: А. Пролетарский.