Когда-то, лет семнадцать назад, в 2000 году я купил книжку Даниила Хармса. В ней были его повести, рассказы, молитвы, поэмы, сцены, водевили, драмы, статьи, трактаты и квазитрактаты. Вообщем было что почитать второкурснику на досуге. Было занимательно, иррационально и где-то даже свежо. Вся эта динамика взаимодействия тех, кто в жизни возможно и не встречался, все эти культовые фигуры с фигой в кармане и без нее.

Потом меня увлекали Пригов и Хвостенко, но это совсем иная история. Тут дело в ином. Есть простые вещи, они заикаясь и спотыкаясь на ровном месте делают историю настоящего, дабы она соорудила мостик в базис будущего. Короче, есть литература подсознательно фундаментальная,  а есть  сознательно прикладная. Хотя я больше люблю первую (ну как люблю, просто трачу на нее иногда то время, которое, в принципе, надо тратить на чужие мысли), вторую тоже не обхожу стороной. И постигаю ее медленно, смакуя детали повествования и инструменты ее претворения.

Прочитал я тут новую книжку  ироничного  ужгородского парня Bandy Sholtes, которая носит название ОСТРОВ SZIGET, ИЛИ ТРУСЕЛЯ IGGY ПОПА. Почти три с половиной сотни страниц о легендарном венгерском фестивале (который тут выбран явно символом свободы), вперемешку с историями из ужгородской повседневности взросления и становления автора.

Вообще, говорить о чужой жизни трудно, а описывать еще труднее. Свою бы пересказать порой хотя бы самому себе. Эта книга и есть пересказ ряда  детства, отрочества и юности. Это живой журнал воспоминаний и живой уголок фактов прошлого, настоящего и будущего. Череда иррациональных и обыденных простых вещей, которые слагают  метафорический ряд повествования.

Тут есть интрументарий, структура подачи и просто набор всего того, что испытывает фанат или слушатель жизни. Автору интересно все, что не убивает, но делает сильнее. Да, словами старика Ницше можно передать сюжетную линию книги одного весельчака-современника.

Журнал Живого.

Иерархия подачи не важна, да и по сути не важно все то, что отвлекает от того главного, ради чего пишется повесть прошлых и настоящих лет. Важно передать момент необратимости, который в слепке минут и секунд держит всю уникальность спонтанного процесса, именуемого существованием.

 Банди один из тех, кому ничтожно мало быть просто наблюдателем, он чаще сам настырно выступает, как яростный участник всего того, что выливается в форму его содержательных околомузыкальных историй. Он ныряет в них до дна и выныривает с готовым подстрочниками для хипанского новояза, помноженного на посталкогольные страхи и байки из личной альтернативной истории рок-н-ролла.

Автор любит концерты и допинг для них в виде некоторого набора стимуляторов жажды осуществления жизненных рывков. Ну и все это он и поглощает порой одновременно, а фантомы текстуального рода появляются спонтанно из необратимой легкости того бытия, что он себе выбирает в процессе движения. С фестиваля или на фестиваль, ведь время и жизнь сродни этому недельному хаосу также.

Все эти короткие и не очень записки на футболках и манжетах рубашек не говорят, а напоминают о тех, кто ушел навсегда и тех, кто вернется из ниоткуда. Тут есть и Оззи, и Игги, и Джим, и прочие герои рок-н-ролла, которые или живут нам в радость, или уже умерли без прикола. И тут они на своих местах, в хармсовском лайн-апе всего того, что заложено в текстовом кирпиче, говорящем на языке островитян и пришельцев с иных частей мира, которые пытаются просто найти общий язык среди дискомфорта тотального Вавилона.

Текст: А.Пролетарский.

Фото: А.Пролетарский.