Ебла города греха.
Он просто переходил дорогу по зебре, около синагоги, его чуть не сбили, но при этом водитель автомобильной хламиды яростно изрыгал оголтелую брань на законопослушного пешехода.
Он стоял на коленях с ксероксом документов на больного ребенка. Здоровый, опрятно одетый, напротив магазина техники, вблизи отхожего рынка продуктов. Я посмотрел в его глаза, в них кишит страх, из них сочится полумрак отсыревшего ноября.
Около забытого экономическими механизмами продовольственного магазина лежит существо. Недвижимо, рядом проходит старуха, в ее руках пакет Pull & Bear, она тащится с Привоза, ее взгляд притупляется на теле, но указывает проходить мимо.
Фигура в камуфляжной темнозеленой куртке упорно и необратимо бессознательно ссыт на мусорный контейнер, держась своими щупальцами за его борт. Мимо проезжают легковые машины, не обращая своего габаритного внимания на испражнения заблудившейся сущности.
Он стоит у магазина с надписью «Трусы, бюстгальтеры» и громко кричит о ценовых характеристиках реализуемого товара.
Окна и двери помещения заклеены оранжевой клейкой лентой, за ними игровой зал, как пристанище всех тех, кого притупило время экономических лишений и кризисного рыночного гниения. На пороге, он и она, он в убогих черных штанах и такой же белой рубашке, к нее такая же цветовая гамма, но вместо брюк весьма короткая юбка. С упором на то, что лишающийся последних финансовых средств должен при этом еще слегка возбуждать и без того липкое от желания сознание. Оба высыпают мусор из урны, делая вид, что их волнует чистота и стерильность предварительных ласк их откровенно жестокой ебли всех отчаявшихся и разуверившихся.
Они стоят вокруг пластиковых столов рядом с местом, где продают азиатский фаст-фуд, поглощая публично и коллективно все то, что к здоровому питанию имеет такое же отношение, как реализуемая повсеместно кока-кола к родниковой воде.
Трое идут через дорогу, все в состоянии алкогольного разложения. Идут прямо по проезжей части, навстречу машинам. Один откалывается от коллектива и идет к магазину кондитерских изделий. У одного из них в руках пака подгузников и унылый напиток revo. Полный боекомплект потребительского пира с уклоном на гниение.
Город полон генетического мусора, перемолотого микроба среднего рода, который размножается в перекрашенных блядях и зловонных гопниках, испражняющихся кровоточивой экзистенцией на виду у тебя и меня. Ты молча идешь мимо, уносишь с собой этот сюжет разорванной реальности. Обыватель проползает рядом, загнанный, одичалый и отупевший от неуемного желания удовлетворения нахлынувшего инстинкта, который больно бьет по и без того гниющей плоти и стертой душенке, давно проданной коллективно на вес.
Ты ищешь человеческое среди леса, закатанного под плиткой у грязного черного моря, а ебла города греха так и смотрят в никуда с утра до вечера, взращивая поколение за поколением, ежедневно бессознательно теребя безвременье за вялый клитор, который достался им в наследство от городишки, похороненном в отрыжке прошлой летописи еврейской эмиграции и настоящем ужасе безродного стада, который его перенаселяет.
Текст, фото: Пролетарский. А.