Ну, вот и произошло, то о чем многие в Одессе только мечтали. Силами организаторских способностей поэта Андрея Орловского в Одессу с чтениями заехал Алексей Никонов, лидер бескомпромиссной питерской группы «Последние Танки в Париже». Те, кто бывали на выступлениях коллектива, сразу поймут некоторую важность момента, так как только на поэтических выступлениях Никонова можно сполна ощутить слог и дыхание, хрипы и дрожь его стихов.

Сделать это в полной мере на выступлениях группы не удается, так как панк-концерт не предполагает оного. Но перейдем к самому выступлению. Оно длилось чуть больше часа и состояло из отрывков книг «Нехардкор», «Техника Быстрого Письма», «Нулевые», отрывки из рок -оперы «Медея» и новые стихи. Писать о том, как читает Никонов очень сложно и некомфортно, это надо видеть, чувствовать, упиваться или ненавидеть, но все-же испытывать некие чувства от увиденного и услышанного все-таки придется, так как обнажение нерва и подкорки экзистенции происходят прямо перед тобой и в другой раз такого может уже и не быть.

Никонов живет и умирает во время своих чтений, когда каждая следующая минута непохожа на предыдущие, когда вот-вот ударит чем-то высоковольтным прямо в мозг и последствия могут быть самыми непонятными. Да, в его творчестве есть все от людей и от нелюдей — цинизм и добродетель,  кровь и слезы, сперма и грязь,облака и подвалы. В нем и театральность и уличная непосредственность, смешение образов и гримаса времени, жертвоприношение и убийственность. Потоки никоновского сознания и его же подсознательного врываются в тот самый момент, когда совсем не готов к такому обличению и обвинительные порывы и низменные страхи одолевают, приводя в бешенство от ощущения всей той животности, которая присуща человеческой сущности.

Вялое потребительство способствует медленному гниению, резкая маргинальность рождает родник смыслов, которые не всегда имеют рациональное русло, но важно уже то, что уход от гниения ведет к некому пути спасения. Спасение Никонова в его словах, в его публичном вскрытии и в его некоем осмыслении своего трагизма, который присущ в общем-то всем, но индивидуальная чувствительность и личные качества каждого позволяют в большей или меньшей степени говорить о нём, кричать о нём же, либо выть и грызть своими же стихами. Стихи — укусы, которые ранят и испепеляют, разжигают пламя порока и сеют пепел святости.

По-сути, если уж говорить начитстоту, то посыл Никонова — это некий выход порока, его заземление, как — бы порок на экспорт, вне себя, публичное изгнание и очищение от скверны, чтобы пришедшие, страждущие и лицезревшие сие действие, всего-лишь задумались о чем-то вечном. О том, что не купишь в супермаркете и не скинешь потом все это в унитаз, даже не о том, что важнее — жить или не жить, а о том стыде, который преследует человека на протяжении всей жизни.  Стыде человека за то, что недотянул, не дожил, сдался и не сделал. Стыде именно за не сделанное и не свершившееся. Именно все его крики об этом. Это и услышала Одесса в лице небольшой горсти страждущих в музее-клубе «Выход» 24 мая 2011 года.

А еще Никонов любит Маяковского и ненавидит Путина. Это его суть и в этом весь он. Реакционист и хулиган, которого стоит слушать и надо выслушивать. Уходя, я спросил Лешу о том, пойдет ли он 31 мая на «Марш Несогласных» в Питере (учитывая его-то взгляды), на что он отрезал, что не любит  всю «эту хуйню либеральную» и улыбнулся. Вот такие дела.

 

Текст: А. Пролетарский.

Фото: А. Пролетарский.