Что отличает человека от животного? Разум поступков и отхождение от инстинктов. Это в идеалистической позиции, на практике все гораздо прозаичнее и печальнее. Человека от человека отличают поступки, действия, реакции и эмоциональная подкорка мотивов реализации. Про войну говорить трудно и больно, не зная материала лучше всего о ней молчать, дабы не повредит и не нарушить молчание всех тех, кого она повергла и травмировала.  В настоящем Украины это лучше всего делать особенно тщательно и избирательно, потому что гибридный корень агрессии проникает и съедает изнутри все даже самое созидательное.  И гниения сознания чаще не завит от реальности социального осадка, а порой все чаще подвержено инструментарию восстановления справедливости в настоящем времени.  Момент серединной позиции далеко позади, все «за» и  «против»  теперь лишь  играют роли в противостоянии нападающего и защищающегося. А сакральное  искусство войны гораздо глубже претворяемых действий и ожидаемых результатов. Оно процессуально сложнее и изобретательнее. Больше десяти веков назад китайский полководец Сунь цзы поведал  «от и до» про искусство войны в одноименном трактате, своде мыслей на заданную тему без поправок на обстоятельства.  Через много веков, в раздираемой Украине, человек по имени Влад и по фамилии Троицкий поставил на сцене Одесской Филармонии танцевально-музыкально-визуальное творение с тем же названием трактата, но с посылом к миру, к зернам здравого среди всего гнетущего. Перфоманс произошел 13 июня 2015 года в рамках первого фестиваля ODESSA CLASSICS, когда на одной сцене два часа сосуществовали пианист и президент фестиваля Алексей Ботвинов,  струнный ансамбль АртеХатта и артисты киевского театра ДАХ. Все это вместе и сообща на уровневых сконструированных помостах и под большими экранами создавало действие эклектичного вплетения визуальных хроник околовоенного характера в ткань живого рождения музыки и танца, как инструментов подачи  нескрываемо созидательного замысла.

 Троицкий хлестко и уверенно сложил пазл в единую картинку мира вне войны и в ней, мира, как хрупкой субстанции и как полотна, защищающего до последнего предела. Жесты и движения сливаются с клавишами и восьмью скрипками, двумя виолончелями и контрабасом.  Ни одного лишнего звука и ни одной лишней механики преломления тела. Мышцы, сухожилия и мелодия, кровеносная система единения и взаимопроникновения, слезы и боль на фоне страдания и вопреки смерти.  Без прямого отсыла к визуальным обстоятельствам настоящего, через призму исторического опыта. Первыми кадрами идут бомбардировки башен-близнецов 11 сентября 2001 года. Когда прямая уязвимость коснулась всех и каждого, привычный потребительский быт был изнасилован в прямом эфире. И дело не в месте происходящего и не в характере мотивации, дело в агрессии и пасти войны, которая дышит зловонным забралом так, как ей угодно.

В сценарии были естественным образом задуманы слова трактата, которые читала женщина под аккомпанемент фонарика. Порой невнятно и сбивчиво, но это не меняло сути написанного много веков назад. Достоинство проносится через эпохи и  сохраняет лица, а жестокость искажает оскалы и пасти, растворяя человеческое в кислоте неминуемого страха и атакующего отчаяния.

В сентябре это произведение откроет GofolFest в Киеве. Это своевременно и актуально, показать борьбу и метания, не заточенные в проекции за и против, а находящиеся внутри проблематики и над ней. Это по сути одно из первых творений в истории современной рождающейся Украины, которое вышло за рамки прямого осуждения и явной защиты.  Ни ваты, ни вышиваты тут нет, ни настырного патриотизма, ни необъявленного упадничества. Тут есть воздух, женской и мужское начало, машина разрушения, облака и вода.

Вода все смывает и стирает, ее сущность чиста  и первородная, под хруст костей и свист картечи, под грохот разрывов снарядов она протекает дальше и дальше, не останавливая круговорота и хода порой совсем инородных и нелогичных вещей. Органика повествования рожденного творения вне всякого контекста сомнения, настолько все уложилось в структуру контекста задуманного замысла. Троицкий не искал новых форм, просто взял верные ингредиенты, выверенные инструменты, удобоваримый и убедительный текст и замешал их в варево в единый порыв осмысления и анализа. Вихри струнных, жесты широкими мазками и коротким пунктиром, тихая поступь и черно-белое шептание  и надрыв клавиш, все это слагается в макет, способный довести до предела восприятия, до неконтролируемости эмоционального надрыва, до естества живой человеческой природы, которая вне контекста агрессивной маски смерти. Это ода жизни, макет на уровне отчаявшейся уязвимой души, усеянной фатальными язвами и ранами повседневности.  В каждой из двух сценических частей этого произведения у меня хлынули слезы, потому что катарсис, даже и в малой форме, непроизволен и спонтанен. Владу Троицкому удалось на уровне содержательной формы остановить на два часа время и сделать срез накопленного опыта, вкупе с сегодняшними участниками. Это уже из области того, что останется после, без маркетингового хождения в массы, без преемственности безумству и невнятности, а только с одним лишь стержнем донесения и вникания.   У Сартра в «Словах» было такое заключение — Весь человек, вобравший всех людей, он стоит всех, его стоит любой. Это как раз об этом всем, об описанном. Ну и важно то, что Троицкий никуда из страны не уехал, а остается и продолжает воздвигать вполне себе не воздушные замки, работая с теми пластами, которые дают  пищу размышления и насущный хлеб повествования. Именно сегодня. Про войну и мир. И про каждого в отдельности.

Текст: А. Пролетарский.

Фото, видео: А. Пролетарский.