Через десять дней будет 116 лет со дня смерти одного мрачного немецкого старика, который жил и ушел нигилистом. Угрюмым стариком, который гневил всю систему религии, морали и иные культурные дебри.  Но дело вовсе не в этом.  Уже около трех-четырех лет я ношу футболку с его изображением и цитатой «Ah, women. They make the highs higher and the lows more frequent».  И вот даже сегодня пошел в ней на ближайший рынок, чтобы купить в итоге пол килограмма помидор, три кабачка и два баклажана. Кстати немецкий старик тоже был вегетарианцем, как и я. Ему это не повредило,  мне уже давно не вредит тоже. Это личное, как и многое иное, что подвергается обсуждению и осуждению.

Блуждая на рынке среди рядов, я смотрел на лица торгующих. Некоторые были реально уставшими, иные сквозили лишь праздным ожиданием такого лакомого для торговца понятия, как выручка или обиходно — навар. Конечно тот, кто был у меня на футболке, был им неведом. Может быть, кто-то из них узнал в его профиле некоторые скуластые черты пролетарского писателя Горького, который имел опыт описания дна. Как знать, да и не стоит в это углубляться. Потому что  найти там для дня сегодняшнего нечего.

Современный Заратустра говорит и показывает через социальные сети, не выходя из дома. Online и посредством подручных гаджетов. Пророк вечного возвращения в ветку обсуждения и сверхчеловек перепоста. Он топчет моральные парадигмы и сам устанавливает правила липкого сношения  добра со злом. Он топчет кумиров, что весьма полезно в настоящем, ведь их количество на квадратный сантиметр площади Украины сегодня зашкаливает.  Ницшеанская практика философствования молотом рассеивает сумерки кумиров, вводящих в заблуждение тех, кто оторвался от атавизма под названием нравственность.  И поставил под причину то, что кроется в понятии свободы воли.

Ницше.

Сегодня среди лиц я не вижу Заратустр и тех, о ком писал немецкий старик. Сократы, Демокриты и Гераклиты погребены, отдав место под строительство нового фундамента с гнилыми сваями разделения и властвования.

Среди вороха наслоения потребительских инициатив не вылезет стержень воплощения, а движение будет лишь вспять. Пристегнуть ремни, затянуть пояса, взяться за руки или отойти друг от друга на безопасное расстояние, решать каждому, кто окончательно и бесповоротно не замутнен неиссякаемой жаждой засасывающего желаний, вылезшего из пасти липкого одолевающего инстинкта.

Я ушел с рынка с ощущением того, что стихийность и брожение социального зоопарка неминуемо будет нарастать. Нет, я знал об этом ранее, просто есть ситуации, которые наглядно демонстрируют тот ситуативный ряд, который не условен, а конкретен. Во всем есть своя искра, но не везде можно зажечь фитиль. Рывок извне или заныр наружу почти никогда не убивают, а вот делать сильнее они будут наверно всегда. Потому что осознание неизбежности возможно, в редких случаях, приходит с течением временных частиц, а аппетит чаще всего лишь во время еды.

Предрассудки прошлого отравляют настоящее и инфицируют будущее, ритуальные жертвоприношения обывателя всегда губительнее, нежели все то, что рождает бурлящая мысль сомнения и поиска. И лишь утренняя заря рассеет все то, что коптит в лучах возбужденной ночи, дабы настоящее отвернулось от субститутного, а вирус предрассудков перестал быть доминантным.

Текст: А.Пролетарский.