Ебла города греха.
Он просто переходил дорогу по зебре, около синагоги, его чуть не сбили, но при этом водитель автомобильной хламиды яростно изрыгал оголтелую брань на законопослушного пешехода. Read More
Живой журнал.
Когда-то, лет семнадцать назад, в 2000 году я купил книжку Даниила Хармса. В ней были его повести, рассказы, молитвы, поэмы, сцены, водевили, драмы, статьи, трактаты и квазитрактаты. Вообщем было что почитать второкурснику на досуге. Было занимательно, иррационально и где-то даже свежо. Вся эта динамика взаимодействия тех, кто в жизни возможно и не встречался, все эти культовые фигуры с фигой в кармане и без нее. Read More
Изувеченные.
Посреди утоптанного старого двора, а точнее поляны, окруженной по периметру пятиэтажными коробками времен брежневского застоя, лежит куча мусора. Не столько мусора, сколько отходов веток, срезанных на окружающих пространство, деревьях. Туда, вглубь кучи, то и дело, начали сносить именно уже мусор бытовой – упаковку и тару, бумагу, картон и прочий перерабатываемый материал. И начали сносить все это случайные и не очень жители близлежащих шлакоблоков, которые не думают о треугольнике переработки или каком-то таком себе здоровом питании, они просто существуют в клетке инстинктов и том зазеркалье, которое считает органику атавизмом. Read More
Ржать, жрать, ждать.
Порой я для некоей буквальной аналитической разрядки могу неспешно и внимательно прогуляться по магазинам плодящихся торговых центров. Наблюдаю за ассортиментом и поведенческими реакциями снующих в поисках своего места в мире изменчивой моды. Read More
Воробьи.
Утро среды. Под моим окном, из которого открывается вид на двор старого спального района, на ободранной покосившейся сливе, которая давно не плодоносит, сидят тринадцать воробьев, переговариваясь и греясь. Небо тонет в сером цвете, ночью шел дождь, но к утру прекратился. Порывистый ветер липнет к домам, словно губы старого импотента к лону молодой девочки. Его гул и свист слышен сквозь утробные пластиковые стеклопакеты. Read More
